По чему я скорблю?

Автор — Элиэзер Шаргородский

Сидим в кафе с дочкой, у меня капучино, у нее спрайт, вокруг семьи, дети, вид на Иерусалим, его башни и крыши, голубое небо – Израиль на каникулах. Все хорошо. 9-е Ава и все ограничения предшествующих ему дней совсем некстати, как будто из другого измерения. Искусственность еврейского календаря вопит на фоне этой идиллии.

И вдруг понимаешь: все наоборот. Календарь прав, а проблема у нас. Мы перестали мечтать. Где-то после независимости 48-го и победы 67 превзошедшей наши самые дерзкие ожидания, мы перестали мечтать, стремиться, мы испугались широких границ и призвания, к которому они взывали, мы испугались образа победителя, застеснялись самих себя.

С тех пор мы обратили вспять наши стремления – снаружи и внутри. Сознательно и подсознательно побег от самих себя стал главным двигателем определяющим наши поступки и мысли. Мы превратили Шоа в точку отсчета всей нашей истории, жертвенность в идеал, а Освенцим – в главное место паломничества наших солдат и школьников. Признание несуществующего народа стало догмой, и параллельно определение Израиля законом в качестве еврейского государства – расизмом. Автор этического кода Цагаля говорит о «победе, как о неуместном в наши дни понятии»; солдату устраивают показательный суд за то, что посмел убить террориста. «Наша сила – наша вина», — главный лозунг возвращения народа, испугавшегося побед, к идеологии Галута на Земле Геулы.

Симпатичная офицерша из хейль хинух (образовательных войск), водя 9-го Ава боевых офицеров по крышам старого города говорит, указывая налево: «Вы видите перед собой церковь гроба – самое святое место для христианства»; указывая на Храмовую гору она продолжает: «Это Харам Эль-Шариф, откуда Магомет взлетел на встречу с ангелом Габриэлем, третье самое святое место для Ислама; а снизу», — продолжает представитель войск ответственных за то, чтобы наши святые солдаты понимали, за что они должны быть готовы отдать свою жизнь — «снизу, его отсюда не видно, находится Котель, самое святое место для иудаизма». Не «для нас», а для «иудейской религии». Этой офицерше я до сих пор благодарен за то, что в ночь 9 Ава несколько лет назад, когда случайно находился на той же крыше и услышал ее слова, я впервые так остро ощутил, почему мы скорбим.

Наш гнев и презрение мы храним для самих себя, для «нахлебников-харедим» и «фанатиков-поселенцев», «распущенных тель-авивцев» и «примитивных жителей городов развития». А любовь? Любовь — прежде всего к «другому». «Другой – это ведь я»!

«Гордость» стала понятием применимым преимущественно к парадам определенных меньшинств или секторов. Не дай Бог ее упоминать с эпитетом «национальная», при подписании сделки с Турцией – оплачивая репарации семьям террористов напавших на наших солдат на судне Мави Мармара в 2010 г. – или выпрашивая очередные 3 миллиарда долларов военной помощи у США (всего 1% бюджета Израиля в обмен на американское право на вето на наши военные сделки и разработки), или продолжая бесплатно поставлять Хамасу в Газе электричество, воду, медицинскую помощь и т.д., как будто Хамас не захватил тела Адара Голдина и Орона Шауля, павших в Газе во время операции «Нерушимая скала». Мы стали чемпионами по отстаиванию прав наших врагов и террористов, святых мест наших «дочерних религий», и равенство и индивидуальные свободы стали святее всех святых.

Мы забыли только об одном: об Израиле. Об его достоинстве – ни слова, об его правах на Землю, на Слово, — ничего; права на победу? Ради чего!? Максимум, право на самооборону. Об идеалах, о «царстве коэнов и святом народе»? Все это опасное мессианство! Мы забыли, что нашу свободу как личности мы получили, когда вышли из Египта как народ, и что личное и временное у нас тесно связано с общим и вечным. Нам хорошо. Мы платим машканту и жалуемся на цены на жилье, мы рады «экзитами» наших стартапов и сетуем по поводу перегруженности больниц, но в принципе, нам сегодня лучше чем когда-либо за последние 2000 лет.

А что же со стремлением к национальному величию? Оно ушло в подполье. Иерусалим, сердце народа, воспринимается как сердце конфликта, где арабы угрожают оружием, а ортодоксы — религиозным засильем. Невероятный процент израильтян последний раз посетили столицу во время службы в армии.

Об этом я скорблю, о наших попытках укрыться от величия за стенами карликового сознания провинциального государства. Одно лишь успокаивает: не получится. Не дадут ни соседи, ни мир, ни наша еврейская душа, ни сам Всевышний. Но пока – время скорби. И чем больше скорбь, чем больше понимание того, чего нет, тем больше и ближе восполнение утраченного.

Мы должны вернуть себе сердце и национальное кровообращение. 35 метров: такова была ширина дороги по которой поднимались от источника Гихон на Храмовую Гору от 300,000 (по мнению проф. Сафраи) до миллиона (по свидетельству Йосефа Флавия) евреев 2000 лет назад. Три раза в году дороги Эрец Исраэль переполнялись народом- паломником, отправляющимся с четырех краев Страны и Диаспоры в свою столицу и в ее Храм. Храма пока нет, Иерусалим в наших руках, но пульс еще слабый. Мы можем его поднять, ускорить кровообращение. Мы можем возобновить паломничество в Иерушалаим, пешком, группами. Мы можем взойти. Мы не можем не взойти.

И тогда (словами пророка Зхария): «Пост четвертого (месяца – 17 Тамуз), и пост пятого (9 Ав) и пост седьмого (пост Гедальи), и пост десятого (10 Тевет) будут для Дома Иеуды радостью и весельем и добрыми праздниками – только правду и мир любите!»